Карусель, кенгуру и Руру Алешковский Юз

Юза Алешковского долгое время, вплоть до середины 90-х, издавались небольшими тиражами только за рубежом. И это драматично и смешно, как и сама его проза, - ведь она (так же, как произведения Зощенко и Вен. Ерофеева) предназначена скорее для `внутреннего употребления`. Там, где русской человек будет хохотать или чуть не плакать, американец или европеец лишь снова отметит свою неспособность понять `этот загадочный народ`. Герои Алешковского - работяги, мудрецы и стихийные философы, постоянно находятся в состоянии локальной войны с абсурдом `совковой` жизни и всегда выходят из нее победителями. Их причудливые истории, сдобренные раблезианской иронией автора, - части единого монолога - исповеди; это язык улицы и зоны, коммунальных кухонь и совканцелярий, язык и голос, по словам Бродского, `русского сознания, криминализированного национальным опытом.., издевающегося над самим собой и, значит, не до конца уничтоженного`.