Открытость безде Померанц Григорий

Автор рассматривает Достоевского не только в контексте истории литературы, но и как философа и писателя, который стал предтечей искусства XX века.

В каждой статье Померанца остро чувствуется ответственность за человека и за искусство. Потому так органично соединены в них наблюдения ученого, блеск эссеиста и восприимчивость мыслящей личности. Потому, размышляя над «Этюдами», можно говорить не об отношении Померанца к Достоевскому, а об их взаимоотношениях. Это привносит в «Этюды» личную интонацию, столь важную в любом слове об искусстве. Без нее мастер, которому посвящена книга, предстает лишь как монумент.

Каждое эссе Померанца, раскрывая творчество Достоевского, в то же время опосредованно, через Достоевского, рассказывает и о самом авторе, поскольку Достоевский для него не просто великий писатель, но часть его души.

Вот Померанц пишет: «Жить (по крайней мере, в санкт-петербургских трущобах) значит выбирать, как Кандид, между расстрелом и шпицрутенами. Бросить Катерину Ивановну с детьми? Уехать в другой город, в другую страну, не видеть их больше, не смотреть, как они подыхают? Надо выбирать. И как бы ни выбрать — значит растоптать какую-то часть самого себя. Иначе в санкт-петербургских трущобах не проживешь. И всякая победа здесь становится мученьем, несчастьем, и нельзя вынести ее без жгучего покаяния, без мучений совести и бессонных ночей».

Это сказано о Соне. Но не только о Соне. В той же мере это сказано о самом себе. И не только о себе. Но и о читателе.
Так проблемы творчества Достоевского трансформируются в проблемы сегодняшнего человека. Неважно, где живет этот человек, — в России, на Западе или на Востоке. В сегодняшнем мире, как никогда остро, стоят вопросы добра и зла, поднятые Достоевским. И как никогда, своевременно и мудро звучат слова Померанца «зло начинается с пены на губах у ангела».